Монголия - первый взгляд: Прогулка на лошадках – сбылась мечта поскакать в степи рысью

Мы с начала путешествия очень хотели прогуляться куда-нибудь на лошадях, в поскакать рысью в степи – вообще была моя давнишняя мечта. Готов договорился с местным жителем, который работает с туристами, судя по лошадками и тому, как он работал с нами. Поторговавшись, сошлись на цене 72 тысячи тугров за 4 часа прогулки с гидом (1900 рублей) на четверых. Это немало, если учесть, что лошадь стоит 50 тысяч тугров, но уже последний день и перспектив покататься на лошадках в другом месте нет.

В 9.30 утра заходит монгол в синем суконном халате и кирзовых сапогах. Мы уже боялись, что он загуляет со вчерашними гостями и с утра будет нетрезвый, но нет – ответственно отнесся к делу. Немного веет перегаром, но Зорьгт-Баатар (Баатар означает "богатырь") на вид трезвый, явился вовремя, проверяет толщину наших штанов и пуховок, спрашивает про шапки и перчатки. В общем, нам понравилось его отношение к делу – опытный товарищ.

Пять лошадок стояло у забора – это нас радовало больше всего. Монгольские лошадки низенькие, их еще называют "овечий конь", чтобы на них можно было выгнать пастись баранов и загнать обратно. Эти лошадки обычно стоят у дороги и катают по кругу за деньги – неинтересное занятие. Прогулка с маршрутом гораздо приятнее. Лошади уже пожилые, туристская пенсия для них, наверно, не совсем приятна, когда садятся люди, не умеющие обращаться с лошадью, такие как мы.

Дует холодный пронизывающий ветер и иногда пробрасывает снежком. Зорьгт выбирает коней и подзывает нас по одному. Как он их выбирает для кого какой – известно только ему. Я сажусь последней на коричневого Дзэрта и через 10 шагов, он запинается, падает передними ногами на колени и я перелетаю через его голову. Приземление на бровь и синяк на ноге – конный стаж пошел, но ничего страшного не произошло. Зорьгт подъезжает, отряхивает меня, спрашивает "как оно?" и дает мне своего коня вместо Дзэрта.

Мы выдвигаемся по дороге вдоль реки посредине долины. Это больше похоже на то, как пастух загоняет стадо лошадей домой, скача вокруг и давая плети отстающим. Только на конях еще в это время сидят наездники. Мы много раз переходим через реку, иногда по льду – это страшнее всего, потому что лошади скользят и могут упасть.

Подходим к очередному броду и кони как один, опускают морды в воду и пьют. Когда лошадь на другом конце брода начинает карабкаться на лед высотой по колено, кажется, будто я делаю это вместе с ней, и вместе с ней мне также скользко. Подо мной "хозяйский" конь, он моложе и понимает гораздо лучше что надо делать. Через час мы начинаем потихоньку понимать коней. По полю кони в рысь разгоняются без особого труда. "Чу!", произнесенное на манер Зорьгта, стремена в бока и лошадка начинает скакать. Холодный ветер и фыркают кони. Привстав в седле, слушая топот копыт о землю, ощущаешь, что, наверное, наездники с рождения, которые привыкли жить в степи, понимать этот простор, никогда потом не согласятся жить в нескольких десятках метров каменного мешка. Эти люди проводят большую часть жизни снаружи гыра, а не внутри.

Через 45 минут, мы выезжаем из леса вдоль реки и, пересекая поле, спешиваемся у юрты. Нас встречает пожилые монгол и монголка. У юрты есть своебразные сени из досок – там хранится всяческая утварь. Нас приглашают в гыр – самое время хлебнуть чего-нибудь горяченького – дубак на улице, руки без перчаток застывают моментально. Такая же аскетичность внутреннего убранства, как везде. Чистота и аккуратность. Полагаю, у них просто нет такого количества вещей, как у нас, поэтому они обходятся парой тумбочек. Термос, монгольский чай и монгольский маленький мальчик напротив. Шоколадку берет осторожно и не разворачивает. В монгольской кухне нет сладких блюд и сахар для них не является привычной пищей, в то же время молочные продукты, в том числе творог, составляет немалую часть рациона – может поэтому у всех жителей такие ослепительно белые зубы?

Пожилая монголка неторопливо достает кисет, бумагу, насыпает махорки, сворачивает и защипывает папироску. В ее движениях нет ни капли нервозности или предвкушения – это действие плавно входит в обыденную жизнь как все остальное. Удивительный народ. Мы ни разу не услышали от местных жителей что-либо похожее на жалобу на жизнь. Кому как ни буддисту быть в такой местности при таком раскладе? Кстати, также мы ни разу не видели капризничающих детей в гырах. Спрашиваем разрешения сфотографировать – нам кивают головой, но нет смущения или радости – все так и должно быть.

С помощью разговорника и "немой коровы" Андрей узнает, что у Зорьгта есть двое детей. Мы сегодня их еще увидим. Прощаемся и едем дальше. Поднимаемся по тропинке вверх по ущелью, кони идут все неохотнее, им тяжело. Зорьгт постоянно их подпинывает плеткой и палкой. На середине подъема мы меняемся с ним конями – на своем ему привычнее. Я же сразу ощущаю разницу – белая лошадь подо мной не слушается и останавливается каждые 5 метров. Забравшись довольно-таки высоко, освобождаем своих четвероногих от тяжелой ноши и идем с ними рядом. Забираемся на небольшой перевальчик – вдали горы затянуты снежной пеленой. Пара кадров и скорее вниз – холодно. Спускаемся с горки с конями в поводу, их задние ноги скользят по траве, но вниз без седоков они идут гораздо охотнее, чем вверх.

В лесу снова садимся и неторопливо двигаемся вниз к реке. Здесь недалеко живет наш гид. Он обитает не в юрте, а в домике, напоминающем мазанку – неошкуренные лиственничные жерди, промазанные глиной и сени из таких же жердей. Внутри нас встречает его жена Чука, которая совсем немного говорит по-английски, и двое ребятишек. Изнутри домик напоминает вагончик. Стены оббиты полиэтиленовыми плетеными мешками, на полу линолиум и топчан. Печка-буржуйка такая же как в гыре. В углу стоит ручная швейная машинка. Интерьер дополняют маленький трильяж, телевизор, видео магнитофон и маленький музыкальный центр. В общем, не бедно, судя по всему. Чука угощает нас монгольским чаем с традиционными кусочками солоноватого теста, обваренными в жиру.

Пока дети играют в прятки, прячась по очереди в единственное в комнате пригодное для этого место – шкаф, Чука ставит чугунный казан с полукруглым дном в отверстие в печке и что-то варит. Сначала делается бульон – в воду кидается щепоть муки и соль. Затем кусочки мелко порезанной баранины, самодельную лапшу, морковку и картошку. В итоге получается суп с лапшой, но консистенции каши. Зорьгт ест палочками, а нам милостиво выдали ложки. Очень вкусно. Надо сказать, что в плане еды проблем не было ни разу за все путешествие. Андрей и Макс уминали все блюда за обе щеки – еще бы, столько настоящего свежего мяса везде. За обедом мы интересуемся, сколько они съедают за зиму мясных продуктов. Нам отвечают, 4 барана и одну корову. Как потом выяснилось, примерно такие цифры и есть для одной семьи. Детям 2 и 4 годика, они хорошо говорят по-монгольски. Оказывается, в этом доме они живут всего год, а до этого Чука жила в Улан-Баторе. Фото на память и адрес, куда его выслать, а мы возвращаемся в свой гыр.

Ходко подъезжаем по лесу к реке и по льду аккуратно переходим ее. Кони иногда собираются в шеренгу и устремляются в самое узкое место, например, между деревьями. Создается толкотня и приходится устанавливать очередь прохождения участка. Причем, они так близко друг к другу идут, что стремена звенят друг о друга. Если они не собираются в шеренгу вчетвером, то могут скучковаться по двое и тогда, словно не торопясь беседуя, замедляют ход. Рысью доскакиваем к своему гыру – завтра будут болеть ноги с непривычки. Через час за нами приезжают Слава с Готовом и мы покидаем чудесную долину Тэрэлча. На въезде в Улан-Батор с нас берут 500 тугров (13 рублей). Странно, с этой стороны въезд дешевле что ли? Со стороны Дархана и Хар-Хорина с нас брали 800 тугров. Ну да ладно, их страна и законы тоже не наши.

Вечер проходит в походах по городу, кафе, ресторанах и магазинах – кто куда. Часов в девять вечера сижу и делаю бутерброды на завтра в дорогу. Мы живем в той квартире, в которой жили в самом начале. Открывается дверь и входит двухметровый парень с тоненькой косичкой на виске. Представляется Фредом из Америки, интересуется, обедаю ли я (передо мной лежит булка хлеба в виде бутербродов с колбасой – хорошенький обед для одной персоны) и удаляется с girl friend монгольской наружности в маленькую комнату. Больше я его не видела. Макс, мывшийся во время этого в душе, тоже был обделен лицезрением наших соседей.

Напоследок, в полдвенадцатого ночи мы зашли вчетвером в кафе в соседнем доме, чтобы дотратить тугрики и тщетно пытались это сделать, заказывая много и всего. В результате объелись до немогу и потратили 100 рублей на четверых – это издевательство какое-то...