"ЕГЭ устарел и потерял статус честного"
Компьютеризация школ, новые стандарты образования и оплаты труда педагогов, новые правила приема в вузы и новые свидетельства несовершенства всероссийской системы тестирования выпускников. Достижения и провалы 2011 года "Росбалт" обсудил с директором Института развития образования ВШЭ Ириной Абанкиной.
— Ирина Всеволодовна, какие события в образовании по итогам года вы бы назвали главными?
— Переход на новые стандарты оплаты труда — это очень существенная программа для всех учителей, которая реализуется во всех регионах. В прошлые годы ничего подобного и тем более в таком масштабе не предпринималось. Это, пожалуй, наиболее значимое изменение.
— Во всех регионах зарплаты педагогов выросли до средних по экономике?
— Справились практически все (особенно от этого выиграли сельские учителя, которые получили повышение в плюс к гарантированным надбавкам). Там, где не успели, зарплаты пока увеличили на 30%, но обещали закончить начатое в 2012-м.
И все-таки еще не ясно, смогут ли регионы выполнять обязательства автономно от федерального бюджета. За счет дополнительного финансирования они перенаправили на зарплаты часть средств, заложенных на закупку оборудования, ремонт школ и переоснащение учебного процесса. В этом году федеральные деньги тоже предполагаются, а вот уже через год проект закончится, и регионам нужно будет поддерживать планку самостоятельно.
Хорошо, если к этому времени примут закон "Об образовании" (сейчас его проект находится на последнем согласовании, но все-таки в Думу еще не внесен). При расчете нормативов бюджетного финансирования он обязывает регионы ориентироваться на средний по экономике уровень оплаты труда – это уже гарантия, а не проект. Причем гарантия для всего педагогического персонала: для "дошкольников", для школьных учителей, для начального, среднего профессионального, высшего и даже для дополнительного образования.
Работники дошкольных учреждений сегодня очень серьезно проигрывают школам. Они остаются муниципальной проблемой. А необходим перенос ответственности еще и на уровень субъекта федерации. Проект закона "Об образовании" предлагает финансировать детские сады по школьному принципу, за счет двух уровней бюджетной системы – субъектов и муниципалитетов. Чтобы муниципалитет продолжал вместе с родителями (я имею в виду родительскую плату) обеспечивать детям присмотр и уход, а вот собственно образование (включая и учебные расходы, и фонд оплаты труда) чтобы было закреплено за субъектом. Мне кажется, это могло бы сдвинуть с мертвой точки и проблему престижности труда работников дошкольного образования, и проблему привлечения в систему новых кадров, и проблему расширения сети учреждений.
Сейчас мы все увлечены поддержанием этой нормы. Но важен же и результат — как эти новые зарплаты скажутся на качестве преподавания. Сегодня, наверное, рано измерять эффективность вложений, но измерить придется.
— А как сейчас учат школы – что показал ЕГЭ?
— ЕГЭ показал только то, что технологическая подготовка госэкзамена у нас устарела. Та схема, которую мы апробировали и внедряли с 2000 года, к 2011-у себя изжила. В смысле владения современными технологиями ребята нас обогнали. И подорвали возможность называть ЕГЭ честным и равным экзаменом. Мобильных телефонов и всего прочего было слишком много для того, чтобы закрывать на это глаза. Система принятия экзамена на поколение отстала от тех возможностей, которые сегодня массово используют для того, чтобы его сдать.
Устарела и сама идеология ЕГЭ, его содержательная часть, которая сосредоточена на том, чтобы проверить, уличить в незнании или неумении. Эта форма не дает человеку раскрыться, показать, сколько он узнал и каким стал. Контрольно-измерительные материалы надо переориентировать на компетентностный подход.
— Но ведь накануне в Рособрнадзоре решили добавить в тесты вопросы, предполагающие развернутые ответы.
— Да, это движение в нужном направлении. Только об этом говорилось неоднократно и делать это надо было уже очень давно, а не сейчас, когда столкнулись с ситуацией подрыва доверия к экзамену.
И потом помимо технической переделки КИМов есть еще один важный момент — участие общественности. Многих из тех ситуаций, о которых мы говорили в продолжение всего лета, можно было избежать, если бы общественные организации и наблюдатели подошли к делу ответственнее и действительно бы попытались создать равные условия для поступающих. А получилось так (по крайней мере, складывалось такое впечатление), что тот, кто был честным, не брал телефонов, не изобретал никаких маневров и попробовал сдать ЕГЭ, опираясь на собственные силы, остался в дураках.
Было жульничество, но осуждения не случилось. Стали обвинять систему, чиновников, кого угодно: вот, мол, как вас легко обмануть. Если хочется — обмануть, конечно, всегда можно. Вопрос в том, что считается общественной нормой: желание продемонстрировать реальные итоги одиннадцати лет обучения или выяснить, кто хитрее.
Общественная позиция не была нетерпимой к ситуации, которая сложилась. В результате, я думаю, все согласились, что в нынешнем своем формате — и технологически, и содержательно, и с точки зрения общественного участия в этом процессе — ЕГЭ требует очень серьезных изменений. Сказать, что мы получили систему итоговой аттестации, которая вызывает доверие у общества, мы, наверное, не можем. Этот год показал, что той социальной инфраструктуры, которая позволила бы оценивать достижения школьников, у нас, в общем-то, нет. Эта система легко обманывается. Да и мотивация у многих ее участников деформированная: она нацелена не на то, чтобы показать знания, а на то, чтобы переиграть.
— А вам не кажется, что эту мотивацию во многом формируют сами педагоги, натаскивая детей на ЕГЭ? Установка какая? Набрать нужный балл. Они и набирают.
— Натаскивание, несомненно, существует. Более того, я бы сказала, что педагоги играют одну из ключевых ролей в процессе дезориентации системы: они сами чрезвычайно боятся, что их ученики не смогут продемонстрировать хорошие результаты, они в них не уверены. Поэтому буквально с начала года начинается истерия, которая настраивает и родителей, и школьников на "бой" с системой. В этом плане 2011 год был очень показательным. Он для всех определил точку перелома: менять нужно, и менять нужно очень многое.
— Но менять вовремя. В феврале прошлого года детей напугали новым перечнем вступительных испытаний – обошлось. Обещали впредь обо всех изменениях сообщать заранее — хотя бы до января. И действительно, о том, что КИМы по целому ряду предметов усложнят развернутыми ответами, мы узнали в декабре. Только школьников уже три месяца как учат ставить галочки...
— Мне кажется, что вообще обо всех организационных деталях ребята должны узнавать не за полгода, а за два – чтобы взвесить все "за" и "против", определиться с образовательной траекторией, рассчитать силы. Идти в вуз или в колледж, на какую специальность поступать – этот выбор учащийся делает, ориентируясь не только на свой вкус, но и на требования, которые предъявляют там-то и там-то. Поэтому если и менять эти правила, то с лагом в два года: т.е. если мы сегодня объявляем о каких-то изменениях, то коснуться они должны будут только тех, кто пока еще учится в девятых классах.
Система предельно консервативна, на самом деле. И в этой консервативной системе вполне можно иметь лаг в два-три года. Я уже много раз это подчеркивала. Экзамен должен показывать результат системной работы, а не трехмесячного натаскивания. Сейчас дети как слепые котята: ты учись, а там будет видно.
КИМы мало просто ввести – их надо апробировать. Полгода в любом случае принципиально недостаточный срок для этого.
— В ответ на скандалы с ЕГЭ последовало довольно много решений. Какие из них бы вы выделили?
— Олимпиадникам разрешили использовать льготы при поступлении только в один вуз. В остальные они поступают на общих основаниях, что мне кажется вполне справедливым. Следующий важный момент связан с баллом отсечения, который будет выше, чем минимальный порог ЕГЭ. Человек, который его не наберет, не сможет претендовать на бюджетные места. Было сокращено число вузов с правом на дополнительные вступительные испытания. Теперь их шесть, причем вводить экзамены они могут не по всем специальностям, а только по тем, которые этого действительно требуют.
И еще я надеюсь, что все-таки заработает база данных ЕГЭ – система, с помощью которой вузы смогут проверять подлинность выданных в школах сертификатов.
— Дополнительные пожелания к организаторам экзамена? Что еще должно измениться в наступившем году?
— Думаю, реальные изменения мы увидим только в том случае, если общество всерьез включится в обеспечение прозрачности процесса — как "за честные выборы", только "за честный ЕГЭ". Чиновники здесь могут немного – они не ключевые фигуры. За честность ЕГЭ должны вступиться родители, общественные организации, сами дети — тогда это сработает. И вот тут у меня есть определенные надежды, учитывая, что хотя бы в отношении честных выборов люди всколыхнулись. Я думаю, накал негодования до марта не спадет, а там уже и пробники ЕГЭ не за горами.
